Неточные совпадения
— Ах, оставьте, оставьте меня! — сказала она и, вернувшись в спальню, села опять на то же место, где она говорила с мужем,
сжав исхудавшие руки с кольцами, спускавшимися с костлявых
пальцев, и принялась перебирать в воспоминании весь бывший разговор.
— Ах, ужаснее всего мне эти соболезнованья! — вскрикнула Кити, вдруг рассердившись. Она повернулась на стуле, покраснела и быстро зашевелила
пальцами,
сжимая то тою, то другою рукой пряжку пояса, которую она держала. Долли знала эту манеру сестры перехватывать руками, когда она приходила в горячность; она знала, как Кити способна была в минуту горячности забыться и наговорить много лишнего и неприятного, и Долли хотела успокоить ее; но было уже поздно.
Но только что он двинулся, дверь его нумера отворилась, и Кити выглянула. Левин покраснел и от стыда и от досады на свою жену, поставившую себя и его в это тяжелое положение; но Марья Николаевна покраснела еще больше. Она вся
сжалась и покраснела до слез и, ухватив обеими руками концы платка, свертывала их красными
пальцами, не зная, что говорить и что делать.
Лодка закачалась, но я справился, и между нами началась отчаянная борьба; бешенство придавало мне силы, но я скоро заметил, что уступаю моему противнику в ловкости… «Чего ты хочешь?» — закричал я, крепко
сжав ее маленькие руки;
пальцы ее хрустели, но она не вскрикнула: ее змеиная натура выдержала эту пытку.
Но через мгновение быстро приподнялась, быстро придвинулась к нему, схватила его за обе руки и, крепко
сжимая их, как в тисках, тонкими своими
пальцами, стала опять неподвижно, точно приклеившись, смотреть в его лицо.
Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув,
пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный!
— Ну, а что же еще фиксировать? — спросил хроникер,
сжав ладони, хрустнув
пальцами, и пуговка носа его покраснела.
Лютов видел, как еще двое людей стали поднимать гроб на плечо Игната, но человек в полушубке оттолкнул их, а перед Игнатом очутилась Алина; обеими руками,
сжав кулаки, она ткнула Игната в лицо, он мотнул головою, покачнулся и медленно опустил гроб на землю. На какой-то момент люди примолкли. Мимо Самгина пробежал Макаров, надевая кастет на
пальцы правой руки.
Он взял со стола рюмку, похожую на цветок, из которого высосаны краски, и,
сжимая тонкий стебель ее между
пальцами, сказал, вздохнув...
— Тебе трудно живется? — тихо и дружелюбно спросил Макаров. Клим решил, что будет значительнее, если он не скажет ни да, ни нет, и промолчал, крепко
сжав губы. Пошли пешком, не быстро. Клим чувствовал, что Макаров смотрит на него сбоку печальными глазами. Забивая
пальцами под фуражку непослушные вихры, он тихо рассказывал...
— Шш! — зашипел Лютов, передвинув саблю за спину, где она повисла, точно хвост. Он стиснул зубы, на лице его вздулись костяные желваки, пот блестел на виске, и левая нога вздрагивала под кафтаном. За ним стоял полосатый арлекин, детски положив подбородок на плечо Лютова, подняв руку выше головы,
сжимая и разжимая
пальцы.
— Ничего неприличного я не сказал и не собираюсь, — грубовато заявил оратор. — А если говорю смело, так, знаете, это так и надобно, теперь даже кадеты пробуют смело говорить, — добавил он, взмахнув левой рукой, большой
палец правой он сунул за ремень, а остальные четыре
пальца быстро шевелились,
сжимаясь в кулак и разжимаясь, шевелились и маленькие медные усы на пестром лице.
Он — в углу, слева от окна, плотно занавешенного куском темной материи, он вскакивает со стула,
сжав кулаки, разгребает руками густой воздух, грозит
пальцем в потолок, он пьянеет от своих слов, покачивается и, задыхаясь, размахнув руками, стоит несколько секунд молча и точно распятый.
В эти минуты она прицеливалась к детям, нахмурив густые брови, плотно
сжав лиловые губы, скрестив руки и вцепившись
пальцами в костлявые плечи свои.
Крик и плач раздражали Самгина, запах, становясь все тяжелее, затруднял дыхание, но всего мучительнее было ощущать, как холод жжет ноги,
пальцы сжимались, точно раскаленными клещами.
Бросив перчатки на стул, она крепко
сжала руку Самгина тонкими, горячими
пальцами.
Держа стакан у подбородка, он замахал правой рукой, хватая воздух
пальцами,
сжимая и разжимая кулак.
— Козьма Иванов Семидубов, — сказал он, крепко
сжимая горячими
пальцами руку Самгина. Самгин встречал людей такого облика, и почти всегда это были люди типа Дронова или Тагильского, очень подвижные, даже суетливые, веселые. Семидубов катился по земле не спеша, осторожно, говорил вполголоса, усталым тенорком, часто повторяя одно и то же слово.
Он широко усмехнулся, потряс головой и закурил папиросу, а горящую спичку погасил,
сжав ее
пальцами, и уже потом бросил ее на чайное блюдечко!
Старик поднял руку над плечом своим, четыре
пальца сжал в кулак, а большим указал за спину...
Только братца одного не видит он совсем или видит, как мелькает большой пакет мимо окон, а самого его будто и не слыхать в доме. Даже когда Обломов нечаянно вошел в комнату, где они обедают,
сжавшись в тесную кучу, братец наскоро вытер
пальцами губы и скрылся в свою светлицу.
— Я очень обрадовалась вам, брат, все смотрела в окно, прислушиваясь к стуку экипажей… — сказала она и, наклонив голову, в раздумье, тише пошла подле него, все держа свою руку на его плече и по временам
сжимая сильно, как птицы когти, свои тонкие
пальцы.
— Тише, молчите, помните ваше слово! — сильным шепотом сказала она. — Прощайте теперь! Завтра пойдем с вами гулять, потом в город, за покупками, потом туда, на Волгу… всюду! Я жить без вас не могу!.. — прибавила она почти грубо и сильно
сжав ему плечо
пальцами.
Маслова опять села, опустив глаза и крепко
сжав свои скрещенные
пальцами маленькие руки.
Она вдруг порывисто остановилась,
сжала свои тонкие руки, так что на них хрустнули
пальцы, и как-то по-детски заплакала.
Это Эвелина подошла к нему и, незаметно
сжимая его
пальцы, прошептала с радостным возбуждением...
Он
сжал ее маленькую руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на прежние: слабое движение ее маленьких
пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал в ней еще какую-то другую, новую девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
— Не знаю, — ответил глухо и потупившись Платонов, но он побледнел, и
пальцы его под столом судорожно
сжались в кулаки. — Может быть, убил бы его…
Вдруг, мгновенно, ее прелестные глаза наполнились слезами и засияли таким волшебным зеленым светом, каким сияет летними теплыми сумерками вечерняя звезда. Она обернула лицо к сцене, и некоторое время ее длинные нервные
пальцы судорожно
сжимали обивку барьера ложи. Но когда она опять обернулась к своим друзьям, то глаза уже были сухи и на загадочных, порочных и властных губах блестела непринужденная улыбка.
Она
сжала руки,
пальцы ее хрустнули, а веки утомленно опустились на глаза…
На секунду — все глубже падая в какую-то воронку, все кругом
сжималось — выпуклый сине-ледяной чертеж города, круглые пузырьки куполов, одинокий свинцовый
палец аккумуляторной башни.
Я сунул ей в холодные
пальцы записку, крепко
сжал руку, последний раз зачерпнул глазами из ее синих глаз.
Еще одна минута — из этих десяти или пятнадцати, на ярко-белой подушке — закинутая назад с полузакрытыми глазами голова; острая, сладкая полоска зубов. И это все время неотвязно, нелепо, мучительно напоминает мне о чем-то, о чем нельзя, о чем сейчас — не надо. И я все нежнее, все жесточе
сжимаю ее — все ярче синие пятна от моих
пальцев…
Часто, незаметно наблюдая за ним откуда-нибудь издали, Ромашов воображал себе, каков должен быть этот человек в гневе, и, думая об этом, бледнел от ужаса и
сжимал холодевшие
пальцы.
Назанский опять подошел к поставцу. Но он не пил, а, повернувшись спиной к Ромашову, мучительно тер лоб и крепко
сжимал виски
пальцами правой руки. И в этом нервном движении было что-то жалкое, бессильное, приниженное.
— Нет, нету! — сказал наконец дворник со вздохом, потом задул свечку и,
сжав двумя
пальцами светильню, отер их о тулуп.
Невозможно было
сжать влажных, замиравших
пальцев в кулак — так они обмякли и обессилели.
Он, по обыкновению, тряхнул ее руку, точно действовал насосом, больно
сжав ей
пальцы обручальным кольцом.
Николай, молча
сжав губы, поглаживал своими большими белыми руками, с одним золотым кольцом на безымянном
пальце, листы бумаги и слушал доклад о воровстве, не спуская глаз со лба и хохла Чернышева.
Кожемякин привстал, молча поздоровался и снова сел, крепко
сжав в кулак
пальцы, коснувшиеся мягкой женской руки.
Пил он, конечно, пил запоем, по неделям и более. Его запирали дома, но он убегал и ходил по улицам города, тонкий, серый, с потемневшим лицом и налитыми кровью глазами. Размахивая правою рукою, в левой он
сжимал цепкими
пальцами булыжник или кирпич и, завидя обывателя, кричал...
Чувствуя, что ему неодолимо хочется спать, а улыбка хозяйки и расстёгнутая кофта её, глубоко обнажавшая шею, смущают его, будя игривые мысли, боясь уронить чем-нибудь своё достоинство и сконфузиться, Кожемякин решил, что пора уходить. С Марфой он простился, не глядя на неё, а Шкалик, цепко
сжимая его
пальцы, дёргал руку и говорил, словно угрожая...
Поднимаясь на угорье, лошади шли шагом, — он привстал, приподнял козырёк картуза: впереди, над горою, всходило солнце, облив берёзы красноватым золотом и ослепляя глаза; прищурившись, он оглянулся назад: городок Окуров развалился на земле, пёстрый, точно празднично наряженная баба, и удалялся, прятался в холмы, а они
сжимались вокруг него, как пухлые, короткие Савкины
пальцы, сплошь покрытые бурой шерстью, оттенённой светлым блеском реки Путаницы, точно ртутью налитой.
Случилось, что Боря проколол себе ладонь о зубец гребня, когда, шаля, чесал пеньку. Обильно закапала на снег алая кровь, мужики, окружив мальчика, смотрели, как он
сжимал и разжимал ярко окрашенные
пальцы, и чмокали, ворчали что-то, наклоняя над ним тёмные рожи, как большие собаки над маленькой, чужой.
Полчаса пролежала она неподвижно; сквозь ее
пальцы на подушку лились слезы. Она вдруг приподнялась и села: что-то странное совершалось в ней: лицо ее изменилось, влажные глаза сами собой высохли и заблестели, брови надвинулись, губы
сжались. Прошло еще полчаса. Елена в последний раз приникла ухом: не долетит ли до нее знакомый голос? — встала, надела шляпу, перчатки, накинула мантилью на плечи и, незаметно выскользнув из дома, пошла проворными шагами по дороге, ведущей к квартире Берсенева.
Прошла его досада; радостные слезы выступили на глазах; схватил он новорожденного младенца своими опытными руками, начал его осматривать у свечки, вертеть и щупать, отчего ребенок громко закричал; сунул он ему
палец в рот, и когда новорожденный крепко
сжал его и засосал, немец радостно вскрикнул: «А, варвар! какой славный и здоровенный».
— Ну, что брешешь, — прервала она его, вдруг схватив за руку, которую он протягивал к ней. Но она не отталкивала его руки, а крепко
сжала ее своими сильными, жесткими
пальцами. — Разве господа на мамуках женятся? Иди!
Ольга Алексеевна. Да, пришлют… Ну, хорошо, я посижу. (Идет и садится на диван с ногами,
сжимаясь в комок. Рюмин нервно барабанит
пальцами по стеклу, стоя у двери на террасу.)
— Да, да! Чем дальше на север, тем настойчивее люди! — утверждает Джиованни, большеголовый, широкоплечий парень, в черных кудрях; лицо у него медно-красное, нос обожжен солнцем и покрыт белой чешуей омертвевшей кожи; глаза — большие, добрые, как у вола, и на левой руке нет большого
пальца. Его речь так же медленна, как движения рук, пропитанных маслом и железной пылью.
Сжимая стакан вина в темных
пальцах, с обломанными ногтями, он продолжает басом...
Плечи у него вздрагивали,
пальцы рук невольно
сжимались, а в сердце зарождалось что-то упрямое, дерзкое и вытесняло страх.